Читать книгу "Государь  - Олег Кожевников"

Я, конечно, слышал речь поручика и кое-какие высказывания усваивал, но в мыслях творилось черт знает что. Как будто в голове существовало несколько сущностей, одна истерически кричала, что все пропало, история хоть и сдвинулась, но вышла на свою магистральную линию, и вскоре нам с Кацем придется познакомиться с достопримечательностями Перми. Другая сущность не верила, что Николай II окончательно принял решение отречься от престола. Ведь я с ним недавно распивал его любимый портвейн и душевно общался – ничто не говорило, что он слетел с катушек и повторит свой кульбит 1917 года. Положение еще не настолько плачевное, как в феврале 1917-го, как в стране и на фронте, так и цесаревич, которого я тоже недавно видел, был вроде бы здоров. Может быть, это фейк, запущенный многочисленными недругами императора. Третья сущность допускала, что Николай II действительно сломался. Что-то произошло, и психика, подорванная политическими дрязгами и положением на фронтах, не выдержала, и императору услужливые советники предложили снять груз с души и отречься. И получается, что мой визит в ставку и душевный разговор с императором явился тем спусковым крючком его решения об отречении. Николай II всегда считал своего младшего брата бестолочью и неспособным к серьезной деятельности, а после разговора со мной, обновленным, он понял, что это не так. И есть человек, на которого можно переложить весь груз, который он нести уже не в состоянии. Об этом же ему, наверное, напели – начальник Генерального штаба Алексеев, председатель Госдумы Родзянко и многие другие видные политические деятели. В общем, те же самые господа, что и в моей истории, вынудили Николая II отречься.

Из всего водопада различных предположений я склонялся к самому по-моему реалистичному – третьему. В общем-то, что делать, было ясно – мы с Кацем и на такой случай разработали план. Он шел у нас под номером три. Заключался этот план в одном – если ситуация пойдет по сценарию нашей реальности, то, чтобы не допустить революций и гражданской войны, великий князь Михаил Александрович обязан принять скипетр. Для меня такой вариант был нежелателен, а вот Кац считал такое развитие событий самым лучшим. В этом случае реально можно изменить вектор исторического развития. Я подумал: «Вот попал! Саня-то – человек-функция, научный работник, мать твою! А мне-то пахать придется, как рабу на галере! Николашка, сволочь такая, все-таки подставил! Да, очищать эти авгиевы конюшни, работка еще та! Вот хрен тебе, Кац, научная деятельность и Нобелевская премия – со мной будешь заниматься этим трудом титанов! Загнал по-дружески в это тело, так я тебя по-дружески заставлю работать помощником ассенизатора. Вот черт, так и не пришлось пожить беззаботной жизнью аристократа. Эх, с чего начинать-то свою жизнь монарха?»

Эти размышления базировались только на словах поручика. И информацию о том, что Николай II отрекся, следовало перепроверить, а уже потом начинать действовать по плану номер три. Требовалось получить доступ к телеграфу и посмотреть телеграммы, посланные Кацем. Мой друг наверняка отслеживал весь ход событий. И кто, кроме того, может посоветовать, как действовать. Так что поручик уже выдал доступную ему информацию, больше он вряд ли что знает. Срочно нужно в Петроград, но предварительно, конечно, следует заехать в штаб Особой армии. Он вроде бы дислоцирован в Луцке, с ее командармом я общался на совещании, так что узнаю этого генерала от кавалерии. Конечно, при отбытии с фронта в Петроград следовало бы заехать в штаб Юго-Западного фронта и пообщаться с его командующим Брусиловым. Но это крюк и потеря времени, так что к черту. Да и вообще я теперь монарх – что хочу, то и ворочу. И как монарх, я, бесцеремонно перебив прапорщика, описывающего героический бросок воинов его XXXIX армейского корпуса, заявил:

– Полно, поручик! Я не сомневаюсь, что в вашем корпусе служат героические воины. И они помогут отбиться от врагов не менее героическим воинам, взявшим Ковель. А сейчас мне действительно нужно добраться до штаба Особой армии. Как это быстрее сделать?

– Ваше величество, тут недалеко проходит железнодорожная ветка, на ней у ближайшей станции стоит бронепоезд, присланный за вами, – он за пару часов домчит до Луцка.

– Так что же мы стоим? Садитесь рядом с поручиком Хватовым в его автомобиль и показывайте, как проехать к этой вашей станции.

Поручик козырнул, и они вместе с Хватовым направились к командирскому автомобилю поручика. А я, повернувшись к превратившемуся в одно большое ухо Максиму, пошутил в духе XXI века:

– Ну что, студент, гордись, императора возишь!

И сам заржал, в смехе выплескивая всю горечь, которая накатила после таких новостей. Максим испуганно на меня посмотрел и как-то сжался. Пришлось приводить его в чувство матерным выражением, а затем, как обычно, скомандовать:

– Давай, Макс держись за «Шкодой» командира мехгруппы. Едем в тыл, но расслабляться ни тебе, ни бойцам спецгруппы нельзя. От германского генштаба можно ожидать чего угодно, и организации покушения на русского царя в первую очередь. Австро-Венгрия уже сдувается, и у Германии остается единственный шанс остаться на плаву, вывести из игры Россию. А легче всего это сделать, устранив императора. Слишком много в нашей стране разных интересов и без всеми признанного лидера, сначала передерется элита, а затем народ. Особенно сейчас, когда люди освоили убийство себе подобных, и лишить жизни человека это как выкурить понюшку табака. Жизнь человека в глазах миллионов солдат ничего не стоит.

Я так разошелся, что пока мы добирались до станции, устроил для водителя и одновременно командира спецгруппы целую политинформацию с элементами сведений, известных только людям из XXI века. Максим, конечно, об этом не догадывался, парень думал, что ему доверяют информацию, известную только генералам. Добирались до станции мы больше часа, и это на автомобилях, при этом буксовали не очень-то часто. Так что всадники Ингушского полка довольно сильно отстали. Но я не беспокоился, что они не сразу найдут станцию, проводниками у них были казаки, входившие в команду прапорщика. Оказывается, эта команда была сформирована командованием специально, чтобы отыскать Михаила Александровича и проводить его до бронепоезда, подготовленного для эвакуации императора из зоны боев. Предполагалось, что как только Особая армия пробьется к Ковелю, Михаила срочно перевезут на бронепоезде в Луцк, а затем в Петербург. Я, можно сказать, поломал эти планы. Во-первых, был не в Ковеле, а во главе мобильной группы, сам вышел в боевые порядки XXXIX армейского корпуса. А во-вторых, добравшись до присланного за мной бронепоезда, не поспешил срочно покинуть на нем зону боев, а задержавшись, развил бурную деятельность.

Я не собирался появляться в Петрограде, как бедный родственник, которому повезло, что он сорвал банк в рулетку. Если я собирался внушить уважение говорливым политиканам, то должен был появиться во главе своих нукеров. Которые, если надо, по щелчку императора язык отрежут особо говорливым господам. А всадники Ингушского конного полка для этой роли подходили идеально. Брутальные горцы в бурках и лохматых папахах, обвешанные оружием, имели страшную репутацию для столичных обывателей и депутатов Госдумы. Конечно, она была раздута прессой, но для моих целей это было даже хорошо. Не будет таких уж охов да ахов, если эти дикие горцы порежут пару сотен каких-то там социалистов, писак и пропагандистов, выступающих за смену режима. Списки опасных для будущего России людей Кац должен был уже составить. В каторги, да и вообще в судебную систему ни я, ни Кац не верили. Больше доверяли словам Сталина – нет человека, нет проблемы. Возможно, это не гуманно, не демократично и не по-божески, но жесткость, проявленная сейчас к самым энергичным и говорливым противникам режима, спасет миллионы жизней обычных людей.